И Замятня сказал. Такое, отчего у разбойников поначалу волосы поднялись дыбом. Следовало им подстеречь задуманное Вадимом посольство – и всё перебить до последнего человека. Да спрятать корабль, на котором те поплывут. За такой подвиг Замятня пообещал ватажникам долю добычи. И невозбранный путь в любую сторону через новогородские земли.

Кое у кого из Болдыревых ближников, слушавших боярина вместе с ним, тут и разгорелись глаза. Однако сам вожак здравомыслия не потерял. Он не первый год налетал на купцов, так что душ, без правды загубленных, на его совести было в достатке. Но княжеских послов истребить?.. Вот за что можно было на свою голову дождаться и Перуновых молний. Опять же видел Болдырь, сколь жестокая нужда погнала к нему боярина. У себя в болотах он был ещё очень силён, хоть и становились те болота понемногу для него мышеловкой. Он принялся торговаться с Замятней и наконец выторговал: кто там на кого нападёт и кого вырежет, не его, Болдыря, дело. Он лишь примет корабль и мёртвых на нём и хорошенько запрячет…

– Вот, стало быть, – сказал Искра задумчиво, – что за новую дань боярин всю зиму приискивал для князя Вадима, вот он какие пути-дорожки разведывал… Ну а рассорились вы с ним почему?

– Корабль уплыл у него, – усмехнулся разбойник. – Сам сохранить не сумел, а я виноват вышел. Вернуть мне велел, чего я не брал, день дал сроку. Я вот не поспел, так он… пёс шелудивый… Милавушку…

– Сам бы со своими гриднями и искал! – плюнул чернявый. – Ещё дольше бы провозился!

– Что?.. – спросила Крапива. – Сыскали никак?!

– Ночью нынешней и сыскали, – просто ответил Болдырь. – Да там, где никто не думал найти. Вели, вели его по болотам, а он назад в Мутную чуть протокой не выплыл. Собака взлаяла, потому только и завернули туда…

– Собака?..

– Ну да. На самой лодье сидит. А лодья в корягах днищем застряла. Мои там плоты сейчас рубят, добраться хотят.

– Плоты? – быстро сопоставил Искра. – Где ж челны ваши?

– А на челнах, – сказал Болдырь, – половина ватаги моей прочь отбежала. Не захотели молодцы между трёх огней оказаться…

– Веди, – велел молодой Твердятич. – Спешно веди, чтобы всем нам в этот третий огонь как раз не попасть!

И когда уже двинулись, сам себя спросил о таком, что уста не решались произнести вслух. Своей волей Замятня Тужирич с Болдырем сговаривался, торговался и обещал?.. Или?.. Страшно даже помыслить…

Озеро, посреди которого лежал застрявший корабль, было обширным, но неглубоким. Над ним переползали клочья тумана, и вместо корабля вначале предстало его перевёрнутое отражение: ни дать ни взять чёрный лебедь в чёрной воде.

– Батюшка!.. – что было силы закричала Крапива и ринулась было вброд, но её удержали: куда, дура-девка, пропадёшь!..

С озера отозвалось жалобное, тоскливое гавканье. Над проявившимся из тумана бортом возникла знакомая остроухая голова: Волчок!.. Отыскал-таки хозяина своего…

Болотный разлив с трёх сторон окружали непролазные топи, и лишь по южному берегу тянулась грива твёрдой земли. Вдоль неё-то и начиналась протока, падавшая в Мутную пониже порогов.

На гриве, доделывая плоты, трудилось семь человек.

Разбойники настороженно встретили своего вожака, походников и Милаву. От былой власти над ними Болдыря остались такие же крохи, как и от самой некогда грозной ватаги.

– Все прочь от плотов! – приказал он.

Его послушались, но без прежней собачьей готовности. Не ему покорились – силе, за ним шедшей в обличье оружных мужчин и девки-воительницы. Не хотелось затевать спор с этой силой даже ради сокровищ, якобы сохранявшихся на корабле. Девка, рвавшаяся к отцу, и та в одиночку пошла бы против всех семерых. И неведомо, кто победил бы.

– Датский княжич здесь со мной и дети боярские, – сообщил Болдырь своим бывшим ватажникам. – Они лодью в Ладогу поведут, весть о великой измене боярина новогородского князю Рюрику передать чтоб. А за помощь в деле том будет нам слово их заступное перед князем. Мы ведь посольство не трогали, на нас вины нет. Я так с ними иду. И вас, братья, зову…

– Была у нас вера тебе, да вся кончилась! – немедля отозвался седоусый разбойник. – Бабу свою хочешь спасти, так и сказывай! А нас не морочь!

– Выйдет нам княжеская справедливость: в куль да в воду, – насмешливо поддакнул другой. – Ты оставайся, если охота, а нам ни к чему.

Болдырь выпрямился, расправил широченные плечи:

– Вот кабы ведать, что так-то отплатите мне за три года, пока я вас от погонь уводил…

– Вам свой путь избирать, вольные люди, – вмешался Искра Твердятич. – Знайте только, что скоро сюда Замятня Тужирич со своими гриднями пожалует. И уж ни нам, ни вам от него пощады не будет.

– А вот за это спасибо тебе, боярский сын, – неожиданно поклонился седоусый. – Пошли, что ли!

И первым двинулся вдоль каменной гривы, направляясь к протоке.

– А ну-ка стой! Ты куда? – одновременно окликнули Страхиня и Болдырь.

– Куда захотел, туда и иду! – огрызнулся разбойник.

Ватажники, оглядываясь, устремились за ним.

Ижор и Страхиня метнулись берегом наперерез, но всех опередила Крапива. Она уже осматривала плоты, выбирая самый крепкий – скорее плыть к батюшке, – и вроде не обращала внимания на разговоры мужчин, но замысел Болдыревых ватажников постигла мгновенно. И перелетела с облюбованного плотика на ближний валун одним сумасшедшим прыжком:

– Вот что, значит, удумали? В устье перехватить? Обмануть нас?..

У неё был при поясе меч, взятый на батюшкиной заставе, и она держала ножны левой рукой. Она стояла неподвижно, загораживая дорогу, и только глаза переливались, как у кошки, глядящей на свет.

– А ну прочь, распустёха, пока уму-разуму не научили… – досадливо зарычал седоусый и шагнул к ней, держа наготове топор – срубить девку, если не напугается.

Крапива не напугалась. Подпустила его вплотную. А потом сотворила то, на что лучше вовсе не посягать, ежели не умеешь. Он был в трёх шагах, когда она прянула навстречу. Её правая рука вроде бы плавно качнулась к обвитому ремешками черену… Но меч вылетел из ножен с немыслимой быстротой, как белая вспышка. И выхлестнул вперёд без замаха, стремительной дугой слева направо!..

Круглый, плоский, остро отточенный конец его перечеркнул седоусого на ладонь выше ремня. Разбойник не успел ни вскрикнуть, ни застонать, даже дотянуться ладонями к животу. Лишь глаза округлились от ужаса да начал раскрываться рот… Меч Крапивы возвратным движением взмыл вверх. И усилием всего тела пал начавшему сгибаться разбойнику на плечо.

Остальные шарахнулись от бесформенного куска ещё не умершей плоти.

– Кому ещё? – оскалила зубы Крапива. Она стояла на прежнем месте, и её меч, легко сбросивший немногие кровавые капли, задержавшиеся на стремительном лезвии, вновь покоился в ножнах. – Ну?.. Кому ещё?..